Неизвестный Льюис.
Льюис Хэмилтон раскрывает жизнь за пределами трека только тем, кто пришел не из «Формулы-1» и готов оценивать его личность без призмы гонок, семи титулов и привязки к автоспортивным традициям. Тем и ценны его интервью вроде недавнего масштабного текста в Vanity Fair о посиделках с Льюисом в ресторанах Ниццы и Манхэттена – того №44 вы точно не знали (хоть, возможно, и предполагали, что его жизнь – именно такая). Семикратный сам признался в твиттере, что «правда открылся» в нем.
Обожает веганскую еду – но с ней бывают проблемы даже в крутых заведениях
«Впервые мы встретились за ланчем в марроканском ресторане Cafe Mogador на Восточном Манхэттене, неподалеку от дома, в котором у Льюиса квартира, – рассказывает автор Vanity Fair. – Хэмилтон заказывает хуммус и фалафель. «Когда-то я смотрел на хуммус и такой: «Никогда в жизни не буду есть хуммус!» – говорит он. – А теперь я его люблю. Моя любимая повседневная еда».
Его веганство началось с друга, встреченного как раз в Нью-Йорке – тот открыл Льюису глаза на реалии производства пищи. Требования к физике элитного гонщика вместе с советами врачей прогнозировали ему трудности с восполнением протеина. Но взамен он обнаружил, что его уровень энергии стал более предсказуемой, а кожа улучшилась. «То есть я выиграл пять титулов с тех пор», – указывает он. – «Я стал более стабильным, чем когда-либо в прошлом. Просто факты, доказывающие неправоту людей. Вот что я сделал».
Неделю спустя я и Хэмилтон должны были встретиться в одном из его предположительно любимых ресторанов во французской деревушке Эзе, неподалеку от его дома в Монако. Но все почему-то оказалось не так. «Я никогда здесь не был раньше», – сказал он, как только мы подошли к столу на террасе с огромными захватывающими видами Средиземноморья. Но здесь он окружен незнакомыми ему людьми в крайне близком пространстве. Когда ты – знаменитость вроде Хэмилтона, учишься избегать таких ситуаций. «Как-то более открыто для меня, чем обычно, – отмечает он. – Посмотрим, как пойдет».
Когда он говорит, его голос почти всегда настолько тих, что мой диктофон едва улавливает и записывает, но также Льюис и скован окружением. Когда он заказывает латте с овсяным молоком, официант, видимо сбитый с толку, неловко задает ему неотвечаемый вопрос: «Это настоящий вы?».
Еда тоже идет не слишком хорошо. Изучая меню, Хэмилтон осознает, что в нем есть примерно ничего, что он мог бы съесть. Заказывает спаржу. Через некоторое время ее приносят – украшенную каким-то яйцом и крутонами. Он терпеливо объясняет, что его диета не позволяет это. Официант кивает и обещает вернуться с «чистой спаржей». Через некоторое время тарелка прибывает, и официант заявляет с размахом: «Это – без яиц».
Хэмилтон осматривает деликатно сбрызнутую зелень перед ним.
«Но здесь же майонез», – указывает он со сдержанной вежливостью. И сдается. Выпивает еще латте и предлагает прокатиться».
Боится водить
«На публичных дорогах Хэмилтон – болезненно разумный и осторожный водитель, никогда не превышает скорость и часто сдвигается, пропуская нетерпеливых. И объясняет: вообще-то он не любит водить. Не таким образом, не с трафиком в обе стороны с пешеходами, разметкой и четких целей для достижения. Фактически и водить он очень редко.
«Думаю, для меня слишком напряжно, – говорит он. – Я стараюсь не делать вещей, которые ничегт не добавляют моей жизни». А затем добавляет – абсолютно искреннее заявление – «Ты посмотри, на этих дорогах может случиться что угодно».
Через некоторое время мы обнаруживаемся в окрестностях Ниццы, направляясь вниз к гавани. «Это так напрягает, – говорит он. – Эта дорога – сумасшедшая. Так много всего происходит. Все может перевернуться за секунду».
По возвращении в горы, вдалеке от города Хэмилтон выбирает все более узкие и извилистые дороги, пока не сворачивает на практически колею. Я тихо спрашиваю, ужасная ли это идея – уже вижу нас утыкающимися в узкий тупик и вынужденными сдавать назад, или намертво застрявшими – но его инстинкты хороши. Мы вращаемся взад и вперед по краю склона сквозь тайный мир невероятных домиков, взгромоздившихся над морем. Это напоминает ему, как он однажды пытался проехать здесь на мотоцикле ночью – просто хотел «убежать от всего» и оказался на такой дороге. Остановился, выключил свет и с изумлением обнаружил, что его окружают светлячки. Раньше он видел такое только в мультиках.
Он рассказывает мне, что на гоночном треке не чувствует страха, и занимается скайдайвингом, альпинизмом и серфингом. Но все равно, даже в самых взвешенных разумах, страх и логика танцуют самые непредсказуемые танцы. У всех есть уязвимости. Вот почему Хэмилтон во время путешествий в Австралию предпочитает отельные номера на самых высоких этажах и всегда проверяет туалет при заселении. «Это правда, – говорит он. – Пафосно, но правда. Причина? О, боже, пауки!».
Звонки и дружба со звездами вроде Тома Круза
«Вообще я друг Тома, – говорит Хэмилтон. – Круза», – он тут же добавляет. Лично Хэмилтон – один из самых скромных и невыделяющихся людей, и его друзья очень приземленные, но также очевидно, как комфортно ему общаться со знаменитостями. «Том – один из самых милых людей, которых только можно встретить, – говорит Хэмилтон о Крузе. – Он пригласил меня сняться в своем фильме годы назад – тогда он работал над «Гранью Будущего», но с тех пор мы выстаивали дружбу».
Хэмилтон смотрел первый «Топ Ган» еще ребенком и мечтал стать пилотом истребителя. «Так что когда я услышал, что выходит второй фильм, я такой: «О боже, я должен его спросить», – говорит он. – «Я сказал: мне плевать, какая роль. Я могу даже мести что-то, уборщиком на заднем плане». Круз согласился – и Хэмилтон получил роль не просто уборщика: ему предполагалось отдать роль одного из пилотов. Но включилась реальность: съемки проходили во время кульминации сезона «Ф-1», и Хэмилтон знал, что не сможет прибыть на съемочную площадку без нужной подготовки. «Я перфекционист», – говорит он. Времени просто не было. Он неохотно связался с Крузом и режиссером Косински – «Думаю, это был самый грустный звонок в моей жизни».
Хэмилтон – близкий друг Мелоди Хобсон, она присутствовала на Гран-при Абу-Даби в прошлом году. Хобсон – очень успешная бизнесвумэн, нынешняя босс «Старбакса» и будущая совладелица «Денвер Бронкос» (у Хэмилтона в клубе тоже будет миноритарный пакет – Sports.ru). Они впервые встретились, когда ее будущий муж и фанат автоспорта Джордж Лукас привез ее на Гран-при Монако в 2007-м, рассказывая: «черный новичок ворвался в топ впервые за 70-летнюю историю спорта». Хэмилтон теперь называет Хобсон старшей сестрой, наставником и в общем «одной из самых вдохновляющих женщин, встреченных мной в жизни».
Хобсон не говорила Хэмилтону, что собирается приехать с мужем на Гран-при, и скрывалась от него весь уик-энд. «Он реально выглядел пораженным, – рассказала она. – Как молнией. И постоянно повторял «Что произошло?!» Четыре ил пять раз. Извинился за то, что мы проделали огромный путь, чтобы увидеть, как он проиграет. «Вот зачем мы и приехали, – ответила Хобсон. – На случай если ты проиграешь. Мы бы не появились, если бы ты выиграл».
«Он погрузился во тьму», – описала его состояние Хобсон после Гран-при Абу-Даби. Потому она позвала его на Рождество с Лукасом на Карибские острова. Хэмилтон возражал, она пригрозила, что тогда сама приедет к нему, в итоге он все же появился. Все вокруг получили инструкции не упоминать произошедшее, но много дней ранним утром на рассвете они находили друг друга и провели в разговорах и разборах. «Я продолжала повторять ему вещи вроде: «Мы не принимаем решений в моменты великой муки и боли. Нужно просто пережить их, это будет трудно и некомфортно. Но ничего нельзя сделать сейчас. Вот ничего и не делай».
Другой близкий друг Хэмилтона – олимпийский фехтовальщик Майлс Чемли-Уотсон, они познакомились на модном ивенте Met Gala пару лет назад. «Он сидел между Мадонной и Рианной, – говорит Хэмилтон. – Помню, как смотрел на него и такой: это еще кто?»
Никакой личной жизни
«Интерес Хэмилтона к моде – очень мощный, и к дизайну одежды для других, и создания личного стиля, за которым плотно следят его фанаты. Я могу в точности назвать, что он надел на встречу в Нью-Йорке – кепку Nahmias Miracle Academy, футболку «Луи-Виттон» с принтом в виде цветов, очки Storia, джинсы Ami Paris Alex прямого кроя, высокие кроссовки Off White Vulcanized – не потому, что я их знаю или Хэмилтон все мне рассказал. Просто как только снимки попадают в публичное поле (например, в сториз) – его прикид моментально разбирается, анализируется и каталогизируется.
Во время первой половины карьеры Льюиса в «Формуле-1» он пару лет встречался с экс-певицей из Pussycat Dolls Николь Шерзингер, и все взлеты и падения их отношений безжалостно отслеживались британскими таблоидами. С тех пор он держит при себе любые намеки на частную жизнь. «Выучил урок трудным способом, очень трудным», – говорит он. Но также и открывается: «Я не так много говорил об этом, но в последние годы у меня не было на самом деле долгих отношений. Я правда супер-сконцентрирован на работе. Понял, что не могу делать две или три вещи за раз, должен фокусироваться на одной. Я правда хотел пройти через процесс взросления и достижения точки, когда я могу быть счастлив и одиночестве, чувствовать комфорт в собственно мире. Чтобы если я когда-нибудь кого-то встречу, это было бы дополнением к жизни, а не ее основой».